Лука Модрич: «На войне случаются неприятные вещи, но у меня нет ненависти»

«Дом все еще там, его видно с дороги», – говорит Лука Модрич, поворачиваясь к экрану iPad и перебирая в душе свои ранние воспоминания – моменты, которые сделали его таким, какой он есть. Лука настаивает, что у него есть и теплые, и тяжелые воспоминания – например, о месте, которое его поклонники иногда посещают, но куда он до сих пор не привозил своих детей. Ивано 10 лет, Эме – семь, а Софии – почти три.

«Они еще маленькие. Я пока не хочу рассказывать об этих историях», – говорит он. – «Может быть, через несколько лет».

Рассказывать эти истории нелегко:

«Дети были в деревне и видели, где я раньше жил, но я не говорил с ними о произошедшем и обо всем этом. В будущем я расскажу им кое-что, но пока не могу. Но я их возьму, обязательно».

Когда Лука привезет детей к себе на родину, они увидят маленькое разбитое каменное здание, стоящее в одиночестве на повороте дороги чуть выше Квартирича в деревне Затон Обровачки. Именно там жил полузащитник «Реал Мадрид» – в крошечном поселении под названием Модричи, где проживают его двоюродные братья.

«Когда я возвращаюсь в свою деревню, то могу увидеть свой дом, и мне присылают много его фотографий: много людей ходят туда и фотографируются перед домом. Но он сгорел и в очень плохом состоянии».

Большая часть крыши исчезла, двери и окна – тоже, там пусто и все в зарослях. Позади дома табличка с изображением черепа и скрещенных костей предупреждает «ne prilazite» – «не подходите». Окрестности по-прежнему являются минным полем – спустя почти 30 лет после того, как все было заброшено. Дом принадлежал бабушке Модрича, Джеле, и его деду Луке, в честь которого был назван и нынешний полузащитник «Мадрида». Дедушка Лука пас овец, коз и разводил кур.

Лука с дедушкой, в честь которого его назвали, на охоте.

Именно там, в горах Велебита, человек, который позже наденет повязку капитана сборной страны, официально еще не существовавшей, и станет ее самым успешным футболистом, проводил почти каждый день, пока однажды утром его дед не был убит теми, кого Модрич называет «четниками» – сербскими войсками. Его расстреляли из пулемёта всего в нескольких сотнях метров от собственной парадной двери. Луке-старшему было 66 лет, его внуку – шесть. Сегодня ему 35.

«Я помню, как мой отец просил меня поцеловать его, когда он был в гробу. То, что с ним случилось – часть моей памяти, часть семейной истории: у меня остались воспоминания о нем и о том, что я проводил с ним столько времени. Я ночевал у него дома, играл с ним, ходил с ним на охоту, делал все. Я проводил много времени с дедушкой, когда мои родители работали, и у меня осталось много удивительных воспоминаний о проведенном с ним времени».

«В таком возрасте ты просто не понимаешь, почему все это происходит, понимаете? Ты не понимаешь до конца, что происходит вокруг тебя, потому что твой отец тоже пытается защитить тебя, не давая думать об этих вещах. Они понимали, что что-то приближается. И ты осознаешь, что что-то происходит, когда видишь, что твои родители обеспокоены, но, еще являясь ребенком, ты не осознаешь – ты задумываешься об этом на мгновение, но хочешь поиграть, быть со своими друзьями. А потом это случилось…».

«Трагический момент», – говорит Лука после паузы. – «Но война никогда никому не приносит добра».

Лука Модрич играет а футбол на парковке около отеля в городе Задар, куда его семья была вынуждена эвакуироваться во время войны за Независимость.

Это был декабрь 1991 года, через полгода после того, как началась хорватская война за независимость, и югославские войска под руководством сербов заняли изолированную внутреннюю территорию на склонах, где жила семья. Если дедушка Модрича до конца не осознавал, насколько это опасно, то теперь семья поняла, и они сбежали: сначала в лагерь беженцев в Макарске, а затем, в апреле 1992 года, в Задар на побережье Далмации. Там их разместили в отеле «Коловаре» – временном центре для тех, кто лишился крова из-за конфликта.

Отец Модрича пошел на войну: как вспоминает Лука, он не говорил о мести или чувстве обиды, а сам Лука с некоторой нежностью рассказывает о своем собственном опыте – о днях, проведенных за игрой в футбол на автостоянке отеля с такими друзьями, как Марко Острич и Анте Црняк – другими беженцами, пытавшимися спастись от войны. Хотя настоящего спасения от войны не было.

Он помнит звуки гранат и ракет под сильным обстрелом – «этот ужасный свист, за которым следует взрыв» – и многие моменты, когда им приходилось бежать в убежище с мячом в руках. Однако есть нечто поразительное в том, как он описывает все это, включая убийство своего деда, как «часть жизни».

Это и было частью его жизни, за три года до окончания войны: эта часть сформировала его характер, но прежде он избегал публично обсуждать ее. Однако теперь Лука пишет в автобиографии: «Мое сердце разбивается каждый раз, когда я думаю о дедушке, умирающем буквально на пороге своего дома». Он также вспоминает, как, когда ему было 10 лет, его учительница попросила написать рассказ о чем-то, что оставило след в его душе. Это была история о падении бомб и смерти деда. Там он писал: 

«Несмотря на то, что я еще маленький, я испытал много страхов в своей жизни. Страх перед обстрелом – это то, что я постепенно вычеркиваю из памяти. Четники убили моего деда, я так его любил. Все плакали… Я спрашивал, можно ли назвать людьми тех, кто сделал это, и вынудил нас бежать из дома».

Лука Модрич и его первый футбольный мяч. 1986 год. 

«Когда я вспомнил эту историю, у меня на глазах выступили слезы», – говорит он сейчас. – «Это было очень давно, после Чемпионата Мира, когда рассказывали много историй. Я почти забыл. Я не мог поверить, что эта история вышла наружу. Учительница сохранила ее: если бы она этого не сделала, никто бы этого не услышал, поэтому я благодарен ей. Было приятно вспомнить – это отражение моих тогдашних переживаний».

А сейчас?

«Война никогда никому не приносит ничего хорошего – я написал это в тот момент. После этого я ни к кому не испытываю ненависти. И это все – что случилось, то случилось. Что есть, то есть. Жаль, что его нет с нами. На войне случаются неприятные вещи. У меня нет ненависти или, не знаю, других чувств к кому-либо – это часть жизни, через которую мне пришлось пройти».

Он делает паузу, переводя дух:

«Это может сделать тебя сильнее или сломить – я выбираю другой путь: я предпочитаю стать жестче, закалить свой характер. Да, это было… Вокруг было много страха, но нужно уметь справиться. То, что произошло, сделало меня сильнее – можно сказать, жестким. Когда ты проходишь через то, что прошел я, тебе намного легче принять некоторые вещи, которые происходят в твоей жизни позже, будь то футбол, поражения, критика или то и другое».

Это было частью того его становления, становления их всех: Хорватия – это выкованное в конфликте государство, у которого есть свои проблемы. Самобытность – мощная вещь, порой проблематичная или мучительная, а также являющаяся объектом многих споров. Настроения проникают вглубь страны и сталкиваются с трудностями, и спорт не может уйти от политики или истории – иногда он даже играет активную роль: спортсмены не живут в вакууме, тем более в таких обстоятельствах.

Лука Модрич с дядей и отцом во время прохождения обязательной военной службы в армии Хорватии. 

«Вовсе нет», – говорит Модрич. Они тоже люди – вот с чего начинается этот разговор. Он рассказывает, как легко упускается из виду эта основная истина, подкрепленная его наблюдением: «Эмоции – это суть любой истории».

Для некоторых югославский конфликт начался с матча «Динамо» против «Црвены Звезды» в 1991 году. Команда Югославии, которая могла бы претендовать на чемпионство, распалась и покинула Евро-92. Модрич, фанат баскетбола, говорит, что плакал, когда увидел документальный фильм Once Brothers, как война разрушила отношения между лучшими игроками страны – Драженом Петровичем и Владе Дивацем:

«Это очень трогательный фильм. Жаль, что все это произошло, но мы не можем этого изменить».

Футбольным кумиром Модрича был Звонимир Бобан, и он вспоминает, как в 1998 году Хорватия вышла в полуфинал первого для себя Чемпионата Мира. Спустя двадцать лет Модрич помог своей сборной пройти еще дальше. За этим последовал Золотой Мяч – Лука стал лучшим в мире игроком в 2018 году. Это награда была признана коллективным достижением, и Модрич говорит, что боль поражения в России вскоре сменилась эйфорией, когда они поняли, чего добились и что это значило»:

«Это неописуемо – наше чувство игры за Хорватию, то, как мы гордимся, какая у нас ответственность. Тем более, мы еще молодая страна. Мы чувствуем, что лежит на наших плечах, мы не хотим подводить свой народ, и именно поэтому у нас такой сильный дух: все, что произошло, сделало нас сильнее, более сплоченными. Это огромная, огромная ответственность. Люди гордились тем, что мы вышли в финал Чемпионата Мира – это было сложно даже представить, если честно, какой бы хорошей командой мы ни были: чтобы попасть в финал, нужно быть по-настоящему особенным – невозможно сделать это чисто случайно».

Пауза, и он снова в отеле «Коловаре», маленький мальчик. Вернемся и мы в разрушенный каменный дом, который он однажды посетит со своими детьми. Лука говорит о том, как делится успехом с Марко и Анте, тогда – другими беженцами, а теперь – неразлучными друзьями, о своей семье, о которой он начинает и заканчивает разговор. И о дедушке Луке.

«С каждым достижением эти воспоминания всплывают в голове, определенно. Я думаю о нем – это часть меня: я всегда буду помнить его. Когда могу, я хожу на его могилу. У меня с ним были действительно особые отношения. Я был его первым внуком. На войне теряешь важных людей – для меня это был дедушка».

«Обидно, что он не увидел, чего я достиг. Я всегда вспоминаю его, когда происходит что-то важное: я хотел бы, чтобы он был рядом, чтобы увидел, чем я занимаюсь в футболе и в своей личной жизни – моих троих прекрасных детей, жену. Мне бы хотелось, чтобы он был здесь со своими правнуками. Жаль, что его с нами нет. С этим нужно смириться. Я ни к кому не испытываю ненависти – надо продолжать двигаться вперед».